Неточные совпадения
Он выбежал в коридор, нашел слугу, спросил: нет ли в гостинице
доктора? Оказалось — есть: в 32
номере,
доктор Макаров, сегодня приехал из-за границы.
Когда
доктор вышел из
номера, чтобы проведать больного, девушка заговорила...
Молодые люди шутили и смеялись, а
доктор улыбался своей докторской улыбкой и нервно потирал руки. В последнее время он часто начинал жаловаться на головные боли и запирался в своем
номере по целым дням.
— Я удивляюсь, Зося, вашей неразборчивости в выборе ваших новых знакомых, — строго заметил
доктор, когда они шли в
номера.
Обед был подан в
номере, который заменял приемную и столовую. К обеду явились пани Марина и Давид. Привалов смутился за свой деревенский костюм и пожалел, что согласился остаться обедать. Ляховская отнеслась к гостю с той бессодержательной светской любезностью, которая ничего не говорит. Чтобы попасть в тон этой дамы, Привалову пришлось собрать весь запас своих знаний большого света. Эти трогательные усилия по возможности разделял
доктор, и они вдвоем едва тащили на себе тяжесть светского ига.
Понемногу на место вымиравших помещиков
номера заселялись новыми жильцами, и всегда на долгие годы. Здесь много лет жили писатель С. Н. Филиппов и
доктор Добров, жили актеры-москвичи, словом, спокойные, небогатые люди, любившие уют и тишину.
В надворном флигеле жили служащие, старушки на пенсии с моськами и болонками и мелкие актеры казенных театров. В главном же доме тоже десятилетиями квартировали учителя, профессора, адвокаты, более крупные служащие и чиновники. Так, помню, там жили профессор-гинеколог Шатерников, известный детский врач В.Ф. Томас, сотрудник «Русских ведомостей»
доктор В.А. Воробьев. Тихие были
номера. Жили скромно. Кто готовил на керосинке, кто брал готовые очень дешевые и очень хорошие обеды из кухни при
номерах.
В ее
номере находились
доктор, акушерка и пожилая русская дама из Харькова, которую звали Дарьей Михайловной.
Но я помню раз такой случай, что
доктор Зеленский для какого-то больного потребовал вина и назначил его на рецепте словами: «такой-то
номер по прейскуранту Английского магазина».
Помню, как однажды
доктор Вейнрейх, войдя в гостиную, положил перед матерью захваченный с почты последний
номер «Московских Ведомостей», прибавив: «Здесь прекрасное стихотворение Жуковского на смерть императрицы Марии Феодоровны». И она стала читать...
— Боюсь,
доктор, не простудился ли, — сказал он тонким, слабым и немного сиплым голосом, совсем не идущим к его массивной фигуре. — Главное дело — уборные у нас безобразные, везде дует. Во время
номера, сами знаете, вспотеешь, а переодеваться приходится на сквозняке. Так и прохватывает.
— Много,
доктор. Ведь масленица теперь, так каждый день приходится с тяжестями работать. А иногда, с утренними представлениями, и по два раза в день. Да еще через день, кроме обыкновенного
номера, приходится бороться… Конечно, устанешь немного…
Но как раз в эту минуту в
номер вошел босой коридорный мальчуган Федька с запиской от самого
доктора, который в дружески веселом духе просил меня к себе на вечерок, то есть на чашку чая и на маленький домашний винтишко, уверяя, что будут только свои, что у них вообще все попросту, без церемоний, что регалий, лент и фраков можно не надевать и, наконец, что супругой
доктора получена от мамаши из Белозерска замечательных достоинств семга, из которой и будет сооружен пирог.
Слесарь взламывает дверь запертого
номера, дворник бежит за полицией, горничная — за
доктором.
Дверь взломана. В
номер входят надзиратель, Анна Фридриховна, поручик, четверо детей, понятые, городовой, два дворника — впоследствии
доктор. Студент лежит на полу, уткнувшись лицом в серый коврик перед кроватью, левая рука у него подогнута под грудь, правая откинута, револьвер валяется в стороне. Под головой лужа темной крови, в правом виске круглая маленькая дырочка. Свеча еще горит, и часы на ночном столике поспешно тикают.
В
номере Саши появились полицейские и лекаря с фельдшерами и стали писать протокол. Мы оказались лишними, и нас попросили удалиться. Его раздевали и осматривали его вещи при одних понятых, в числе которых был коридорный Марко и наш полковой
доктор, да один офицер в виде депутата. Денег, разумеется, не нашли.
Ровно к двум часам пополудни явилась она в гостиницу, где стоял Жвирждовский, и сказала швейцару, чтобы он передал нумерному такого-то
номера, что капитана желает видеть дама по поручению
доктора Л.
Доктор влил в рот принесенной по его приказанию в
номер кошке столовую ложку аршада из графина.
Была поздняя ночь, когда они приехали. Марья Сергеевна поспешила в детскую,
доктор с Ширяевым вошли в кабинет. На письменном столе были навалены медицинские книги, пачками лежали
номера «Врача» в бледно-зеленых обложках. Ширяев, потирая руки, прошелся по кабинету. Остановился перед большою фотографией над диваном.